Историк Лев Лурье написал о новых мифах, которые могут помочь монетизации бренда Петербурга. Начать можно с памятника Довлатову и бюста Масяне.
Неотвратимо надвигаются белые ночи. В город хлынут туристы. Петербург торгует мифами. Не сказками, именно мифами — то есть моделями прошлого.
Именно на такие модели и падки приезжие. Китайцы толпятся у памятника Ленину перед Финляндским вокзалом. Для них город — прежде всего колыбель китайской революции. Интеллигентный москвич бродит по Столярному переулку, помнит ахматовское определение Петербурга — "Достоевский и бесноватый", ищет следы Сонечки Мармеладовой. Провинциальный малый бизнес любит разведенные мосты, напевает:
Мосты встают ночной преградой
В холодных отблесках огня,
Мосты, мосты, зачем вам надо
С любимым разлучать меня.
В наше кризисное время миф — кормилец. Надо научиться не только продавать те, что придуманы не нами, но и создавать новые. Как это сделал в свое время ненароком Лукино Висконти.
Трогательная романтическая повесть Достоевского о встрече Настеньки и Мечтателя, названная автором "Белые ночи", была экранизирована Висконти в 1957 году с Марчелло Мастроянни, Марией Шелл и Жаном Маре в главных ролях. Именно картина Висконти, сорвавшая кассу, превратила "Белые ночи" в символ города, такой же, как карнавал в Рио или маскарад в Венеции. Белые ночи есть и в Рейкьявике, и на Бафиновой земле, но они стали специфически местным товаром.
Дурацкая песенка о Чижике–пыжике, придуманная учениками находившегося на Фонтанке Училища правоведения, подтолкнула Андрея Битова к разговору с Резо Габриадзе. Так появился 11–сантиметровый памятник птичке. Теперь тысячи обалдуев пытаются попасть в чижика монетой или чокаются с пернатым рюмкой, опущенной на заранее подготовленной веревке.
На наших глазах создаются новые бренды. Диковинное для москвича местное название пончика — "пышка" влечет на Большую Конюшенную. Уральские хипстеры пьют эль из Токсово в культовом баре "Хроники". Очередь к яйцам Фаберже тянется вдоль Фонтанки. Супруги Шнуровы привлекают в город миллионы рублей музыкой и кулинарией.
Нынешнее городское руководство не слишком активно в мифотворчестве. Добрым словом можно помянуть разве что решение Полтавченко сохранить граффити на доме Даниила Хармса. Надо сказать, что женщина–праздник Валентина Ивановна была гораздо креативнее: возобновление "Алых парусов", передача дворца Нарышкиных–Шуваловых Виктору Вексельбергу под частный музей, а Новой Голландии — структурам Романа Абрамовича, сделавшим из острова райский уголок.
Есть какие–то уж совсем очевидные вещи. Третьего сентября исполняется 75 лет со дня рождения самого популярного ленинградского писателя второй половины XX века — Сергея Довлатова. Псковщина создала музей по мотивам "Заповедника", в Таллине водят экскурсию по "Компромиссу", в Нью–Йорке появилась названная в честь Сергея Донатовича улица. У нас давно готовый памятник скульптора Вячеслава Бухаева поставить невозможно: якобы время еще не пришло, умер писатель сравнительно недавно. Глупые отговорки: Иосифу Бродскому и Виктору Цою — можно, Довлатову — нельзя. В 2007 году губернатор Матвиенко разрешила мемориальную доску на доме писателя по ул. Рубинштейна, 23, хотя тоже сроки не вышли.
Собственно, уповать на начальство — дело последнее. Опыт учит: все делать самим. Думаю, найдем деньги, привезем Елену и Екатерину Довлатовых в Петербург 3 сентября.
Мариновать корюшку, выигрывать у "Спартака", открывать рюмочные, раздувать скандал с Алисой Вокс: создавать новые продукты и новостные поводы. Почему не торгуем литературными матрешками: маленький Пушкин, дальше все большие Вяземский, Салтыков–Щедрин, Блок, Ахматова, Илья Стогов? Где поесть гатчинскую форель, ладожского судака, рассольник ленинградский? Почему не отмечаем день преполоновения — начало навигации на Неве? Где бюст Масяни?
В Питере нет углеводородов, только кембрийская глина. Ею и кормимся.
