Президент и акционер финской строительной компании EKE Group Риитта Экенгрен рассказала "ДП" о семейных традициях и планах развития бизнеса в РФ, объяснила, почему финны ушли из России в кризис, но хотят вернуться и какая маржа устраивает европейского инвестора.
Риитта, ваша девелоперская фирма — семейный бизнес. Кто ее основал?
— В 1961 году компанию основал мой отец, Бертель Экенгрен. Название компании ЕКЕ происходит от фамилии Экенгрен (в переводе со шведского "ветка дуба". — Ред.). Еще в школе ЕКЕ — это было прозвище моего папы. Так все и началось. Первые проекты в СССР EKE реализовывала в 70–х годах прошлого века. Так что мы — ветераны советско–финских деловых отношений. Одно из ярких детских воспоминаний: воскресное утро, папа сидит за столом, а на столе кипа чертежей завода, который он строил тогда в Сибири. Папа их проверяет. Поэтому Россия — это часть ДНК нашего семейного бизнеса. Сейчас компанию возглавляем я и моя сестра, Теа Экенгрен–Саурен. А папа — наш советник. Хоть ему уже скоро 85 лет, он живо интересуется развитием проектов. И периодически бывает в России.
Чем занималась компания в СССР?
— Мы строили объекты под ключ: заводы, медицинские и научные центры, гостиницы. Даже участвовали в крупном проекте строительства газопровода от Уренгоя до Ужгорода. Несмотря на небольшой размер компании и статус семейного бизнеса, в советское время ЕКЕ успешно конкурировала с финскими государственными концернами. Отец встречался с министрами СССР, подбирал ключ к каждому сердцу. Убеждал, что может сделать качественнее, быстрее и дешевле. И получал контракты. Все политические и экономические кризисы России мы прошли и прочувствовали на своей компании.
Как вам удалось сохранить бизнес?
— В семейной компании все решения принимаются очень быстро. А гибкость — залог успеха. Кроме того, у EKE есть не только строительное, но и технологическое направление. Поэтому мы можем смещать акценты с одного бизнеса на другой в зависимости от потребностей рынка.
Чем кроме девелопмента занимается компания?
— Производим и продаем по всему миру системы управления и контроля поездами. Сейчас мы работаем над проектом модернизации метро в Лондоне и только что получили контракты в Австралии и Бразилии. При этом следует отметить, что строительство и девелопмент приносят около 80% оборота EKE. А годовой оборот у нас — около 80 млн евро в год.
В России ваше технологическое подразделение тоже работает?
— Много лет у нас было подразделение в Москве. Наша компания владела и сдавала в аренду 1200 вагонов для перевозки нефтепродуктов и древесины. И было много переговоров с РЖД по поводу внедрения наших систем автоматизации. Но контрактов не было. Кажется, в РЖД считают, что выгоднее заказывать новые поезда под ключ у одной известной немецкой компании, а не заниматься модернизацией существующих поездов и производством вагонов на российских заводах. Кстати, в Казахстане иначе — там построены собственные заводы по производству вагонов и локомотивов, а также модернизируется существующий подвижной состав. И там мы активно работаем. А в России в 2011 году мы продали этот бизнес, закрыли офис в Москве и решили сосредоточиться на строительстве. Присутствуем только в Петербурге. Работаем как девелоперы полного цикла и сдаем офисы в аренду. В госконтрактах не участвуем.
Много объектов у вас в портфеле?
— Успешно достроен бизнес–центр "Пулково Скай". Когда мы его строили, он был самым большим в городе. Сейчас — один из крупнейших. Открыли его в конце 2009 года. Время после кризиса было очень трудное. Мы заполняли бизнес–центр маленькими арендаторами: тогда на 45 тыс. м2 офисных площадей было 130 арендаторов. А сейчас только шесть. Крупнейший — "Газпром". Он арендовал 75% площадей. Так что позитивное влияние "Газпрома" мы прочувствовали на себе в полной мере. Еще 15% занял Сбербанк. Вообще, бизнес–центр заполнен целиком.
Были предложения продать "Пулково Скай"?
— В последнее время — нет. После 2014 года инвестиционный рынок тихий. Инвесторов, готовых покупать активы в России, мало. Из–за девальвации рубля и санкций Россия исчезла с радаров крупных иностранных инвестиционных фондов. Инвесторы пока опасаются сюда идти. Хотя нам очевидно, что худшее уже позади и российский инвестиционный рынок начинает оживать.
Как из Финляндии выглядит то, что происходит в России?
— Когда грянул кризис 2014 года, многие финские эксперты говорили, что скоро все нормализуется. Мол, бывает: поссорились — помирятся. Но кризис длился. И финские компании стали бежать из России. Стали продавать свои бизнесы (даже с убытками), потому что решили, что это всерьез и надолго. Но за последние месяцы произошло большое ментальное изменение в отношении России. Ситуация стабилизировалась. Финский бизнес снова думает возвращаться. Уровень оптимизма значительно вырос. Если в прошлом году финская деловая пресса говорила только о плохом — провалах, убытках, фиаско в России, то сейчас появились единичные истории успеха.
Ваша — одна из них?
— Думаю, да. Последние 2 года у нас хороший результат по прибыли в России. И объемы бизнеса растут, и рубль укрепился — у нас двойная поддержка. А в феврале 2016 года мы начали строить жилой комплекс "Две эпохи" на 18–й линии Васильевского острова. Продажи идут неплохо. Уже продано более 70 квартир из 317. Завершим проект летом 2018 года.
Сложности с этой стройкой были?
— Да. Для получения разрешения на строительство нам потребовалось на полгода больше, чем мы планировали. За один месяц изменился закон по застройке исторических зон, и нам пришлось переделывать уже готовый проект. А когда разрешение на строительство мы все–таки получили, произошла девальвация рубля. Пришлось подождать, пока рубль стабилизируется. В начале 2016 года мы решили для себя, что худшее для России позади, и начали строить. Думаю, не ошиблись. Сейчас хорошее время для строительства. Объем рынка уменьшился, поэтому все поставщики и подрядчики стали более сговорчивыми и персонал нанимать теперь проще.
В Финляндии так же?
— Нет. Совершенно разные ситуации. В Финляндии последний год–полтора настоящий строительный бум. Рабочих рук не хватает. Заказ на поставку бетонных элементов нужно размещать за 6 месяцев. Хельсинки и его пригороды застраиваются быстрыми темпами. Люди из других городов переезжают в экономический центр, где есть работа. Поэтому растет спрос на жилье со стороны иногородних. Урбанизация и рост мегаполисов — это глобальный мегатренд. А вторая причина бума — низкие ставки по кредитам. Ипотека и проектное финансирование выдаются под 1% годовых под залог имущества. С дешевыми кредитами в Европе нет проблем. А инвесторы ищут доходность. Даже 3% для финансовых инвесторов считается хорошим показателем.
Вы строите на свои деньги или заемные?
— У нас комбинация ресурсов. Но сейчас мы не можем получить европейское финансирование на российские проекты. Совсем. Этот канал закрыт. Банки говорят, что есть политические риски, которые невозможно просчитать. Поэтому они предпочитают просто не давать денег на Россию. Это сильно ограничивает рост европейских компаний в РФ и российского строительного рынка в целом.
Российские коллеги говорят о спаде спроса на жилье в этом году. Вы тоже его заметили?
— Знаете, это удивительный рынок. То спады спроса, то взлеты. Случаются и большие долговременные волны. Эта динамика — интересный материал для психологов и социологов. Но для меня причины такого поведения потребителя неочевидны. Это просто данность, в которой мы живем.
Планируете развивать бизнес в Петербурге?
— Рассматриваем несколько проектов, выбираем. Сделки закроем в этом году. Речь идет о жилых проектах. Строительство жилья — мой личный выбор. Проекты, которые уже спроектированы, не смотрим. Предпочитаем делать это сами. Но и полностью неподготовленные участки в полях нам тоже неинтересны. Важно за 1–1,5 года начать строительство. Не хотелось бы наткнуться на какие–нибудь неожиданные ограничения и застрять.
Какие основные риски вы видите сейчас для бизнеса в России?
— Печально, что изменения в местном законодательстве происходят буквально за ночь. Год проектируешь дом, а потом тебе за один день говорят — уберите два этажа. А из–за этого меняется все: архитектура, конструктивные решения, облик дома и инженерия. Это всегда дополнительные расходы. Думаю, нужно давать бизнесу 2–3 года переходного периода, чтобы это не было таким стрессом. И еще очень важно, чтобы рубль был стабильный: не дорогой или дешевый, а просто стабильный. Тогда можно будет что–то планировать на перспективу.
Общение между бизнесом и чиновниками вас устраивает?
— В России гораздо больше разных административных ограничений в строительстве, чем в Европе. Поэтому общение с чиновниками отнимает больше времени. Кроме того, местная нормативная база очень ограничивает возможность проектирования. Все дома получаются одинаковые. Это скучно. И еще есть нормативы, которых лучше бы не было. Например, по инсоляции. Из–за этого квартиры получаются неэффективными, с неудобными планировками. В Финляндии этой темы нет в принципе. Вообще, избыточное регулирование делу не на пользу. Но в нашей истории фатальных эпизодов, связанных с бюрократией, не было. Рутинная борьба с преградами — наша обычная жизнь.
Так было всегда?
— Ну… когда мы начинали строить "Пулково Скай", была заинтересованность чиновников, вплоть до губернатора, в новых частных проектах и небольших инвесторах. А сейчас город больше озабочен собственными проектами. Отношение такое… равнодушное.
Вы сейчас посоветуете своим коллегам в Финляндии идти в Россию, и в частности в Петербург?
— Российские проекты могут дать более высокую доходность, чем проекты в Европе. Поэтому стратегически в России надо быть. Но я всегда говорю, что Россия подходит не всем иностранным компаниям. Здесь нельзя работать в режиме "приехал–уехал". Чтобы быть успешным, нужно быть внутри системы и контролировать проекты ежедневно, поскольку в России все быстро меняется. Корпорации с тяжелым бюрократическим аппаратом не успевают адаптироваться. Успешны лишь гибкие компании.
Строительный бизнес — мужское дело. Вам, женщине, в нем комфортно?
— Да. Во–первых, когда ты говоришь, что ты собственник компании, начинают уважать. Когда выполняешь данные обещания — уважение возрастает. И, наконец, женский взгляд на некоторые вещи более широкий и многосторонний, чем мужской. Особенно когда строишь жилье, где важны эстетика и внимание к ожиданиям покупателя.
Младшее поколение вашей семьи уже вовлечено в бизнес?
— Молодежь — акционеры, но пока без права голоса. Они участвуют во всех заседаниях: наблюдают, вникают, учатся. Наша с сестрой задача — сделать их ответственными собственниками, понимающими и любящими Россию. Надеюсь, так и будет.
