Недавно эпатажный политик Алексей Навальный заявил о желании попробовать себя в роли профсоюзного лидера. Правда, инициированный им проект пока что напоминает онлайн–консультацию по вопросам трудового права. Зато этот публичный ход сразу спровоцировал всплеск общественного интереса к профсоюзам имеющимся. Они ведь есть, вспомнили многие. Но что представляют собой и чем вообще занимаются?
"ДП" разобрался в этом вопросе. И выяснил, что профсоюзные организации существуют словно в двух параллельных реальностях. Пока одни одержимы идеями массовых забастовок и стремлением непосредственно влиять на политику, другие почти неотличимы от казенных структур. При этом лозунги и те и другие провозглашают практически идентичные.
Советское наследие
Когда говорят о профсоюзах, то, как правило, имеют в виду Федерацию независимых профсоюзов России (ФНПР) — прямую наследницу советского ВЦСПС. Причем унаследовала она не только функции, но — и это, наверное, главное — и солидные материальные активы. Особенно недвижимость: дома культуры, профсоюзные дворцы, санатории и базы отдыха. Это позволяет ФНПР жить безбедно, можно сказать — на ренту. Некоторые объекты, впрочем, иногда приходится продавать. Так, Ленинградская федерация профсоюзов (ЛФП), представляющая ФНПР в Петербурге и Ленобласти, распродала уже почти все принадлежавшие ей дома культуры в разных районах города. А судьба ДК им. Горького на проспекте Стачек осенью 2018–го спровоцировала бурное общественное обсуждение и пока что остается туманной.
ФНПР формально не является государственной организацией и избавлена от обязанности отчитываться о своих финансах, что делает ее бюджет тайной за семью печатями. Оценки его разнятся на порядок — от миллиона до миллиарда с лишним долларов в год. Значительную часть прибыли приносят санатории и базы отдыха. Недаром распределение путевок — самая частая ассоциация, возникающая при слове "профсоюз".
Несправедливо было бы сказать, что ФНПР занимается исключительно эксплуатацией советского наследства. Именно ее представители входят в трехстороннюю комиссию по регулированию социально–трудовых отношений, которая, в частности, устанавливает региональный размер МРОТ. ЛФП своей деятельностью в этой комиссии гордится. Минимальная зарплата в Петербурге и Ленобласти действительно выросла и превосходит среднероссийский показатель (11 280 рублей): 18 000 для города и 12 000 для области.
Будучи фактически профсоюзным монополистом, ФНПР относится к своим конкурентам слегка снисходительно. "Исторически у профсоюзов есть одна "специализация" — добиваться роста зарплаты, безопасных условий труда и в целом — достойной жизни для наемных работников. Все остальное — от лукавого. Конечно, для определенных целей организация может назвать себя профсоюзом даже сказочных персонажей, и таких сказочников хватает, но они столь же далеки от защиты прав трудящихся, как сказка от жизни", — заявили "ДП" в пресс–службе ЛФП. Но альтернативные объединения профсоюзов вовсе не считают себя статистами.
Ершистые, но лояльные
В Петербурге находится штаб–квартира объединения профсоюзов России СОЦПРОФ — организации со сложной судьбой. Она была создана еще в 1989–м как альтернатива ВЦСПС. Но занять лидирующую позицию в новой России так и не смогла. Как считает лидер СОЦПРОФа, депутат Государственной думы Сергей Вострецов, произошло это, во–первых, потому, что ФНПР задним числом вписала в свои ряды всех, кто входил в советские профсоюзы (а это практически все трудоспособное население страны), а во–вторых, потому, что власть не захотела терпеть слишком "ершистых и неугомонных" профсоюзников. Хотя какое–то время представители СОЦПРОФа тоже входили в трехстороннюю комиссию и принимали участие в обсуждении размеров МРОТ, но в конце концов их оттуда выдавили.
Со временем лидеры СОЦПРОФа перессорились и разбежались (это происходило параллельно с борьбой внутри руководства Российской партии труда, в создании которой профсоюз активно участвовал). Так возникло еще одно небольшое профсоюзное объединение — Союз профсоюзов России.
СОЦПРОФ имеет неформальную репутацию организации, максимально лояльной к власти и даже находящейся под контролем администрации президента РФ. Она об этом открыто не заявляет, но излишне резкие движения со стороны профсоюзов осуждает вполне однозначно. "Профсоюз не должен быть радикальным. Профсоюз должен думать, как улучшить условия труда и отдыха и финансовые гарантии работников. Чтобы работодатель, как хороший хозяин, стриг своих овец, заботился о них, но не сдирал с них шкуру. Если профсоюз будет радикальным и сокрушит бизнес, которому и так несладко, или, спровоцировав волнения, разрушит государство, проиграют все", — считает Вострецов.
"Новая волна"
В середине 2000–х годов в России начали массово возникать новые профсоюзные ячейки. Создавали их работники предприятий самостоятельно, не желая сотрудничать с официозной ФНПР и не боясь радикализма.
Лицом этого движения стал сварщик Всеволожского завода "Форд Мотор Компани" Алексей Этманов. Организованные на заводе стачки и забастовки всколыхнули общество и заставили многих работодателей пойти на уступки трудовым коллективам.
Источников дохода у независимых по сути, а не по названию профсоюзов нет, так что они зависят от членских взносов, что делает их положение неуверенным. Говорят, дело доходит до парадоксальных ситуаций: профсоюз добивается на предприятии повышения зарплат, в результате увеличивается и привязанный к окладу размер взносов, после чего следует волна заявлений о выходе из "жадного" профсоюза.
Сейчас Этманов является председателем Межрегионального профсоюза "Рабочая ассоциация", который, как и большинство профсоюзов "новой волны", входит в еще одно объединение — Конфедерацию труда России. На тему профдеятельности разговаривает охотно, но признает, что энтузиазм десятилетней давности "сдулся". "Люди не понимают, зачем нужен профсоюз. Для них это раздача путевок. Еще один отдел при работодателе, который занимается социалкой, — и все", — говорит он.
"Не хватает численности и готовности людей отстаивать свои интересы. Многие просто удивляются тому, что можно что–то требовать от работодателей. "Не нравится — увольняйся!" — такая логика", — соглашается с ним сопредседатель межрегионального профсоюза работников образования "Учитель" Марина Балуева. То, что главной проблемой профсоюзов является пассивность работников и их неготовность защищать собственные права, отмечали представители ФНПР и СОЦПРОФа.
Не спорят профсоюзные деятели и с тем, что современные российские тред–юнионы довольно слабы. Чтобы они стали сильнее, по общему мнению, нужно совершенствовать законодательство. Как полагает Сергей Вострецов, к примеру, коллективный договор должен заключаться на каждом предприятии, "где трудятся более трех человек". Марина Балуева подчеркивает, что современные российские суды фактически не дают возможности эффективно защищать трудовые права людей. "Но далеко не всегда дело доходит до суда. Можно у себя на предприятии добиться многого, если просто собраться вместе и держаться друг друга", — отмечает она.
А вот в сфере отношения к политической деятельности мнения профлидеров расходятся довольно кардинально. "Профсоюзы нельзя политизировать. Они на то и объединения трудящихся, а не партии, чтобы отстаивать социально–экономические интересы. Политиканствовать опасно. Особенно в нынешней обстановке. Это безответственно!" — категорично заявляет Вострецов.
"У нас все время кричат: "Профсоюзы — вне политики". Но во всем мире профсоюзы делают политику! Шведские профсоюзы традиционно поддерживают социал–демократов, и сегодняшний премьер–министр — выходец из профсоюзов. И в Германии, в остальной Европе, в США. Только наши почему–то вне политики!" — не менее резко возражает Этманов.
“
Для малого бизнеса, конечно, профсоюзы играют роль незначительную. Хотя мы
объединяем около 1500 предприятий малого и среднего бизнеса и, по идее, на каждом
из них должна существовать профорганизация. Кроме того, существует профсоюз работников малого и среднего предпринимательства «Единение». Но он так скромно себя ведет, что о нем известно довольно мало. То же самое и с другими профобъединениями. Приглашали многих неоднократно на форумы малых предприятий Петербурга. Чтобы предприниматели тоже вступали в профсоюзную жизнь. И помогали своим
работникам, пусть и малочисленным, пользоваться какими–то льготами, благами, поликлиниками или турбазами. Не информируя предпринимателей о своих целях и задачах, не выступая перед ними, как они смогут эффективно защищать права работников?
Если сравнивать советские профсоюзы и нынешние — это день и ночь.
Я много лет проработал на Кировском заводе, там каждую неделю проходили заседания
конфликтной комиссии при председателе профкома, которая разбирала жалобы и обращения трудового коллектива. И несдобровать было тому начальнику цеха или директору производства, кто грубо нарушал права рабочих. Это касалось и спецодежды,
и касок, и предоставления отпусков. Контролирующая функция у них была сильная.
Роман Пастухов
президент Санкт–Петербургского союза предпринимателей
Общая" касса
Размер взносов профсоюзы устанавливают самостоятельно. Как правило, это 1% от зарплаты. Работник вносит деньги самостоятельно либо поручает работодателю перечислять их автоматически при начислении зарплаты. От 50 до 95% собранных взносов остается в первичных организациях, остальное отправляется на содержание центрального аппарата.<br />> Официальная численность ФНПР — около 20,7 млн человек (данные 2016 года), из которых около 4 млн — освобожденные от взносов студенты и пенсионеры. Средняя зарплата по стране — 43 400 рублей (на декабрь 2018 года). Грубая прикидка позволяет подсчитать годовой объем взносов в ФНПР — около 87 млрд рублей. Численность СОЦПРОФа — около 1,75 млн человек, то есть в год объединение может собирать около 9 млрд рублей.
На буржуев смотрим свысока
Роман Гильминтинов, историк, PhD Student Университета Дьюка (США):
Для большевиков вопрос о роли профсоюзов в социалистическом обществе был одним из ключевых вызовов первых послереволюционных лет. В 1920–1921 годах развернулась широкая партийная дискуссия, результатом которой стало торжество ленинской формулы, что профсоюзы — это "школа коммунизма". Они должны были работать своего рода приводными ремнями между партией и пролетариатом и обеспечивать выполнение партийных решений.
Важно понимать, что советский проект имел внутреннее противоречие. Революция обещала рабочим свободу от гнета капитала и царизма. Но перед большевиками стояла задача модернизации крестьянской страны в условиях внешнеполитической изоляции, что требовало жестокой эксплуатации пролетариата. Противоречие между эмансипацией и эксплуатацией определило особое место профсоюзов в советской системе. В Европе и США профсоюзы противостояли капиталу и боролись за сокращение рабочего дня, рост зарплат и соцгарантии. В СССР, наоборот, их задачей была мобилизация и поддержание дисциплины в условиях войны, восстановления хозяйства, индустриализации.
К середине 1980–х профсоюзы объединяли практически все взрослое население Советского Союза. Это была гигантская структура, имевшая миллионы рублей членских взносов, фонд социального страхования (почти 52 млрд рублей), а также тысячи объектов недвижимости. Перестройка была одновременно вызовом и возможностью для советских профсоюзов заявить о себе. С одной стороны, начиная еще с 1987–го руководство ВЦСПС находилось в оппозиции к проектам рыночных реформ и настаивало на сохранении ключевых социальных гарантий для рабочих. С другой — структуры профсоюзов были так тесно вплетены в иерархию партийно–государственного аппарата, что рассыпались вместе с ним.
Нынешнее глубокое разочарование в неолиберальной политике создает запрос на социальную повестку не только в России. Сенатор и независимый политик Берни Сандерс в США и лидер британской оппозиции Джереми Корбин, которые в последние годы стали чрезвычайно популярными политическими фигурами, выступают против социальной несправедливости, имущественного неравенства и разрыва между богатыми и бедными. Может ли профсоюзное движение ответить на этот вызов — открытый вопрос, но мир однозначно находится в поиске новых форм борьбы за права трудящихся.
