Одним из новейших трендов стала попытка выбраться из перенаселённых мегаполисов — подальше от суеты столичной жизни.
На этом фоне внимание оказалось привлечено в том числе и к теме общей организации жизни людей в разных частях мира: насколько привычно и престижно жить в городской квартире или в загородном доме; в собственном жилье или в съёмном. Не претендуя на истину в последней инстанции, я попытаюсь оценить ситуацию в некоторых странах.
Принято считать, что американцы стремятся жить в отдельных собственных домах за городом, в то время как горожане в Европе чаще предпочитают квартиры в крупных городских центрах. Это действительно так: в границах десяти (!) крупнейших городов США в 2019 году проживало всего 7,9% населения страны, тогда как на одну только Москву приходилось 8,9% населения России, на Лондон — 13,4% населения Великобритании, а на Вену — 21,4% населения Австрии. Согласно опросам, более 50% американцев хотели бы жить "как можно дальше от суеты", а о собственном доме мечтают более 80% (хотя на деле живут в таких домах чуть более 65% семей). Что же влияет на различие предпочтений?
На мой взгляд, нельзя не принимать во внимание несколько факторов — и первый из них касается характера и функций мегаполисов.
В США значительное их число не может быть отнесено к "историческим городам", а "даунтауны", или центральные их части, застроены в основном офисными, а не жилыми зданиями. Это, естественно, вызывает стремление селиться за городом, тем более что в стране имеется огромное количество личных автомобилей (838 на 1000 жителей против, например, 561 в Германии и 388 в России), а работа в последнее время становится удалённой или индивидуальной (по последним данным, даже до пандемии 26,5 млн американцев работали как частные предприниматели или же были заняты в фирмах, где, кроме них, никто не числился). При этом если говорить о домах и квартирах, то тут тоже есть варианты: в городах, сложившихся относительно давно (например, в Сан-Франциско или Бостоне) существуют тысячи находящихся в городской черте индивидуальных домов, в то время как в "функциональных городах (в частности, в Вашингтоне) люди живут в основном в апартаментах, которые 20–30 лет после постройки дома можно только снимать, но невозможно купить в собственность. Если говорить о строительстве жилых небоскрёбов, что становится сейчас в России довольно популярным, то оно сосредоточено практически исключительно в местах с уникальными природными характеристиками — например, в прибрежных зонах во Флориде. Всё это отражает гибкость современных форм организации городской жизни в самой динамичной стране западного мира.
В Европе ситуация выглядит существенно иной. В исторических городах (например, в Париже, Лондоне или Мадриде) жилые дома составляют основную часть застройки в центральных частях города, в то время как центры деловой жизни вынесены в специально отведённые для этого кварталы. В этих городах состоятельные граждане стремятся селиться в центре — в том числе и потому, что пригороды в последние несколько десятилетий становятся районами строительства социального жилья и привлекают сотни тысяч мигрантов, что часто делает их (при всей политкорректности) малопривлекательными для жизни. Квартиры в 7-м, 8-м или 16-м районах Парижа, венском Innere Stadt или в лондонском Челси остаются показателем успеха их владельцев. В то же время в самих исторических городах Европы существуют районы частной застройки — тот же Кенсингтон в Лондоне или XVIII и XIX округа в Вене — где любители жизни в отдельном доме могут найти всё, что только можно захотеть. Прекрасно организованная система общественного транспорта (в той же Вене, например, можно добраться из любой точки центра до аэропорта, ни разу не подняв чемодан, так как в переходах и метро везде есть лифты и эскалаторы) делает жизнь в городах комфортной, так что загородные дома не выступают элементом престижа. Кроме того, почти во всех европейских странах в радиусе 20–30 км от центра мегаполисов находятся давно сложившиеся небольшие города, так что строить престижное загородное жильё, как это активно делается, например, в ближнем Подмосковье, во многих случаях просто негде.
Особое место занимает один из самых богатых городов мира, Нью-Йорк, чётко разделённый на отдельные районы. Манхэттен, являющийся деловой частью города, известен сверхвысокими ценами на жильё — и поэтому притягивает как богатых людей, так и покупателей инвестиционной недвижимости (доля квартир и апартаментов, используемых как "второй дом", который большую часть времени пустует, растёт здесь с каждым годом, что очень тревожит городские власти). В то же время прилегающие районы — от Квинса и Бронкса до небольших городов соседнего штата Нью-Джерси — застроены либо относительно дешёвыми многоквартирными кондоминиумами, либо частными домами, но ни те ни другие я бы не назвал престижными. Хотя город по-прежнему позиционируется как место that never sleeps, жизнь во многом уходит из него именно по причине заоблачных цен в центральных районах и активного развития отдалённых пригородов.
На этом фоне в России развитие мегаполисов происходит в довольно нетипичном направлении.
В отличие как от США, так и от Европы, в основных российских городах ведётся активное массовое жилищное строительство, причём предпочтение отдаётся зданиям повышенной этажности (в Вашингтоне предельная высота составляет 11–14 этажей, в Берлине — 8–9, в Вене и Варшаве — ещё меньше). В этом отношении Москва и в несколько меньшей мере Петербург становятся похожими на азиатские города, где за пределами центральных районов плотно возводятся высотные здания с относительно небольшими стандартными квартирами. Это вызывает увеличение плотности населения — она составляет в Москве в пределах МКАД около 13 тыс. человек на 1 км2 против 5,4 тыс. в Мадриде, 4,5 тыс. в Вене, 4 тыс. в Берлине и 3,4 тыс. в Варшаве и будет продолжать расти по мере реализации программы реновации, утверждённой в 2017 году. В такой ситуации не стоит удивляться тому, что именно в Москве наличие загородного дома становится показателем успешности и престижа и застройка ближнего Подмосковья в последние 10 лет шла и продолжается довольно быстрыми темпами. Этот тренд коснулся и Петербурга, но пока явно в меньшей степени: город имеет огромную площадь исторической застройки и представляет собой уникальный архитектурный ансамбль, что поддерживает цены на недвижимость в центре на высоком уровне.
Так или иначе, я бы разделил современные города на города для жизни и города для работы: первые в большей мере несут отпечаток своей истории и подпитываются богатой средой для культурного досуга и общения, тогда как вторые привлекают людей как центры бизнеса и высокооплачиваемой занятости. Первые не демонстрируют тенденции к количественному росту и предполагают тяготение обеспеченных горожан к центральным районам; вторые ориентируют на "челночную" жизнь между работой и загородным домом. При этом вряд ли можно сказать, что какая-то из этих моделей заведомо лучше другой — как и всё в нашей жизни, города подстраиваются под потребности людей, а их облик определяется как историческими традициями, так и сложившимися стереотипами поведения жителей.
Единственное, что можно сказать определённо, — это то, что в развитых странах доля населения, проживающего в крупных мегаполисах, не растёт уже как минимум полвека, в то время как на мировой периферии — от Китая до Нигерии и от Мексики до Филиппин — процесс урбанизации идёт по нарастающей. Найдя своё место на этой шкале, любая страна, в том числе и Россия, может определить степень своей принадлежности к развитому или развивающемуся миру.
