В Доме архитектора открылась выставка "современное церковное зодчество". В тренде русско–новгородский стиль, зодчие врастают в землю, но стремятся при этом излучать свет.
Миссия зодчего, особенно церковного, сродни работе иконописца — прорубить окно между горним и дольним, нести высшие идеи, а не самовыражаться, пугая небо своими ужасными произведениями, которые происходят от неразвитости духа и нечистоты сердечной. "Служение архитектора должно нести Святой Дух, который созидает на этой земле то царство, что в будущем просияет в вечности, как вечное царство Христово", — назидает глава худсовета по строительству главного храма Минобороны и председатель экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации РПЦ протоиерей Леонид Калинин.
Первая выставка храмового зодчества прошла в Петербурге в 2011 году, вторая — в 2016–м. Это третья, которая подводит итоги за 10 лет. Богоугодно на ней выглядит проект архитектора Георгия Бойко, который выстроил храм Успения Божьей Матери в монастыре Марии Магдалины в деревне Вохоново под Гатчиной, а теперь занимается его декорированием. "Кругом лес, много пространства, поэтому я решил сделать его в таком русско–новгородском стиле, с контрфорсами, как будто он крепко врос и стоит", — рассказал "ДП" зодчий.
По его словам, современность в церковной архитектуре есть. Но в отличие от современной архитектуры зарубежья русское храмовое зодчество отличает наполненность молитвой. "В западной архитектуре (посещающие церковь. — Ред.) больше захожане — люди, которые в храме не молятся. Для них это просто зайти, поставить свечу, с кем–то поговорить. Но не находиться в состоянии внутренней молитвы. И любви к этому, как у русских, просто у цивилизованного мира нет", — рассудил зодчий.
Усмиряя гордыни
В богословский диспут ворвался главный архитектор Петербурга Владимир Григорьев. "Позитивный консерватизм — наверное, правильный и безошибочный ход для нашего времени. Но мне кажется, что при определённом мастерстве можно представить себе, каким мог бы быть современный язык церковного зодчества", — рассудил глава КГА. И привёл в пример капеллу Роншан во Франции авторства Ле Корбюзье, которую писатель Виктор Некрасов описывал как "ни на что не похожее строение, состоящее из столбов, башен, балконов, навесов и изогнутых, извивающихся стен, испещрённых какими–то прямоугольными отверстиями". Хотя Григорьев видит там другое, "глубокое проникновение в сакральность духовной архитектуры".
Впрочем, и существующим церковным языком в Смольном, кажется, удовлетворены. "В таком узком кругу признаюсь вам — тут–то я не могу кривить душой, — мне очень сложно, каждый день я сомневаюсь, когда мне нужно ставить подпись под тем или иным проектом… И я могу сказать, что с храмовым строительством мне легче всего — за редким исключением", — поделился сокровенным глава КГА. Таким исключением являются небольшие, обычно временные храмы, ведь "как известно, всё временное становится постоянным, и вот, приходится согласовывать".
Но, в конце концов, всё это бренно, а главное, надо просто помнить долг и усмирять гордыню, которую не следует путать с гордостью за свою работу, отчизну и свой город. По словам Григорьева, несмотря на все тяготы, "удивительным образом город наш Петербург живёт и сохраняет собственное лицо", и, вероятно, "успехи наши относятся к некоему Божьему Провидению". Заговорив о Провидении, главный архитектор, по сути, повторил Миниха. "Русское государство обладает тем преимуществом перед другими, что оно управляется непосредственно самим Господом Богом, иначе невозможно объяснить, как оно (вообще) до сих пор существует", — заметил прежде Миних.
Поёт душа казака
Архитектору Степану Липгарту, по его собственному признанию, как–то предлагали проектировать церковь, но он не взялся (если бы взялся за православный храм, то, говорит, тоже искал бы образы в наиболее архаичной стилистике псковско–новгородской архитектуры). Из всей выставки на 70 проектов по просьбе "ДП" он выделил работы председателя правления Гильдии храмоздателей Андрея Анисимова, среди которых неоштукатуренная церковь, похожая на Выборгский замок. Это проект храма Святителя Луки на ул. Сикейроса в Петербурге (неподалёку от пр. Художников), где сейчас деревянная церковь.
"Всё это (работы Анисимова. — Ред.) достаточно канонические вещи. В первую очередь их выделяет качество, работа с деталью и новаторские, интересные композиции, несмотря на связь с традицией. К тому, что называется в широком смысле современной архитектурой, авторы не стремятся, но не самым обычным образом используют такие приёмы, как сочетание мощной звонницы и не менее монументального центрального объёма", — говорит Липгарт. Важна также глубина знания материала. Иначе получаются (по мнению архитектора) "не очень прочувствованные и продуманные вещи", как храм–свеча адмирала Фёдора Ушакова, который предлагается построить на намывной косе у "Лахта Центра" по проекту мастерской "Завод архитектуры".
Но и у "Завода" есть свои сторонники. "Душа поёт, что не забыты такие великие святые, близкие петербуржцам, которые очень много сделали для славы российской, и в их честь создаются храмы. Причём храмы достойные, такой архитектуры привлекающей, великолепной, вон, (храм) Ушакова — чудо, конечно. Мне сам “Лахта Центр” не нравится, а вот храм — да", — поделился с "ДП" ректор Санкт–Петербургского казачьего университета Сергей Волков. Добавим: в пояснительной записке к проекту отмечается, что "в вечернее время рёбра купола и барабана излучают свет, идущий изнутри храма". Благодаря этому "храм будет хорошо виден с других сторон залива, будет служить своеобразным маяком, элементом притяжения внимания, символом путеводности и служения Богу".
Не в образе
Как и на любой выставке, важно не только то, что показано, но и то, чего на ней нет. А не представлена самая большая церковная новостройка Петербурга — Свято–Духовский собор на Долгоозёрной ул. авторства Максима Атаянца. "Основной образ для большинства проектов на этой выставке — традиционная русская архитектура. Атаянц как убеждённый классицист, связанный с традициями античного Рима, Возрождения и русского неоклассицизма, здесь сильно выделялся бы", — говорит Липгарт. Хотя храм на Долгоозёрной, безусловно, работа очень сильная и с хорошим знанием материала, считает он.
Добавим, что оказался обойдён вниманием и постмодернизм — самая известная современная церковь Петербурга, встроенная в жилой комплекс прямо над магазином, благодаря чему известная как "Спас на Диете" на пр. Королёва. Она тоже, надо полагать, не легла в общую канву. Возможно, правда, её уже выставляли.
"“Спас на Диете” просто очень плохо нарисован, если его в принципе рисовали, и построен из самых дешёвых материалов. А уж то, что его, как какой–то киоск, воткнули над входом в магазин, втиснув между объёмами коммерческих помещений, и придавили жилыми башнями, действительно превратило историю в совершенный курьёз. Тем не менее курьёз этот очень красноречиво повествует о нашем чуднOм времени", — говорит Липгарт.
В церкви понимают сложность работы современных храмоздателей, особенно петербургских. "Вписать неорусскую архитектуру в существующую среду трудно. Иногда бывает, что прекрасный храм не очень вписывается в Санкт–Петербург", — прокомментировал "ДП" игумен Александро–Невской лавры епископ Назарий. Также он считает, что нельзя строить храмы из типовых элементов. "Иногда бывает, что смотришь на проекты и видишь то ли молокозавод, то ли пожарную часть". Добавим, что примеры трансформации храма в молокозавод и обратно в Петербурге есть.
