Экономист Дмитрий Прокофьев анализирует предложения экс-министра финансов Алексея Кудрина по реформированию экономики. И делает неутешительный вывод: похоже, что проблемы российской экономики лежат где-то в административных решениях середины 2000-х.
Как заметил экс министр финансов Алексей Кудрин, главной задачей Экономического совета, заседание которого состоялось на этой неделе, должно было стать выявление системной причины, мешающей росту российской экономики, желаемый ориентир роста для которой определен в 4% ВВП.
"Постановка диагноза экономике", предложенная Кудриным, — мысль верная, потому что без определения причины болезни невозможно назначить правильное лечение, в лучшем случае можно поддерживать текущее состояние, не самое благоприятное. "Планов лечения" предлагается два. Первый получил название "бюджетное стимулирование" и в качестве главного лекарства в самом общем виде предполагает накачку экономики деньгами — как бюджетными, так и теми, которые лежат на счетах предприятий.
После кризиса 2008–2009 годов бюджет, в общем–то, и занимался этим самым стимулированием, создавая госкорпорации и вкладывая деньги в самые разнообразные "строительства". Результат получился не так чтобы очень впечатляющим, в противном случае Экономическому совету не пришлось бы искать путей выхода из рецессии.
Если предприятия не хотят инвестировать прибыль, значит, бизнес не видит для себя перспектив, возражают сторонники другой системы экономического оздоровления. Поэтому лучше приберечь деньги и сосредоточиться на структурных реформах. Даже если чудом подорожает нефть, без наведения порядка в административной системе рассчитывать на хозяйственный подъем все равно нельзя. Экономика растет там, где предприниматели считают, что уровень ожидаемых доходов превысит уровень деловых рисков. Если возможностей для извлечения сверхдоходов нет, нужно снизить риски, тогда появятся и инвестиции.
Какой из двух подходов к экономическому исцелению скорее принесет добрые плоды? Можно вспомнить статистику, согласно которой в странах вроде нашей, со средним доходом и устойчивым уровнем государственных инвестиций в ВВП в пределах 3–4%, увеличение бюджетных инвестиций в инфраструктуру на 1% дает разовый прирост ВВП на 0,08% (с 75%–ным затуханием за год). Тот, кто не разучился перемножать два и два, может вычислить, что для достижения роста ВВП на 4% в год в России надо будет одним махом увеличить государственные инвестиции процентов на пятьдесят, причем продолжить их наращивание и в дальнейшем, хотя и не такими темпами. Речь может идти о направлении в инфраструктуру 15% ВВП на протяжении многих лет без гарантии результата (такие расчеты приводил экономист Андрей Мовчан). Даже Китай не расходует на подобные цели больше 10% ВВП.
В любом случае, прежде чем предлагать путь к спасению, необходимо вернуться к выявлению причины стагнации. Проблема в том, что искать причину следует довольно глубоко. Существует искушение привязать текущее состояние российской экономики к чему–то очевидно негативному, будь то динамика цен на нефть, санкции, неэффективные инвестиции и т. д. Но, изучив официальную статистику, мы увидим, что экономика в действительности не растет уже лет семь. Причем негативный перелом произошел еще в те годы, когда цены на нефть были высоки, а резервы велики. Откуда же растет корень зла?
Неожиданный ответ можно найти, вспомнив, что любая ресурсная отрасль экономики характеризуется убывающей отдачей от дополнительных вложений. Проще говоря, со временем отдача от денег, вложенных, например, в нефтедобычу, неизбежно будет падать.
Почему так? Если цены на нефть низки, вам имеет смысл эксплуатировать легкодоступные месторождения. Цены растут — вы начинаете бурить "арктический шельф", но в этом случае высокая себестоимость снизит прибыльность инвестиций. Если же цены упадут, вашей реакцией будет, натурально, возвращение к участкам с легкой добычей. И в какой–то момент — сокращение производства.
Эта зависимость, выявленная экономистом Эриком Райнертом, вполне применима и к главному российскому ресурсу — административному. Решения в этой сфере имеют свою систему издержек и прибылей. Когда себестоимость высока, а прибыль неочевидна, возникает искушение заморозить ситуацию, перенеся решение проблемы на будущее. Напротив, ожидание получения сверхприбыли может подтолкнуть к не самому эффективному, зато дорогостоящему действию. Похоже, что источником сегодняшних проблем экономики стали какие–то административные решения середины нулевых, но очевидно, что они лежат вне компетенции Экономического совета.
