С 30 января в российском прокате — фильм Юсупа Разыкова «Танец с саблями» о нескольких днях из жизни композитора Арама Хачатуряна. К выходу картины «ДП» поговорил с режиссером о большом и малом экране, телевидении и музыке, цензуре и революции.
Отчего–то каждый режиссер, снявший байопик, начинает представление фильма со слов «это не байопик». Вы, кажется, тоже.
— Да, но в моем случае все просто. Байопик, на мой взгляд, — это что–то более масштабное и пространное. А мы сняли фильм про маленький кусочек жизни Арама Хачатуряна. Так что в крайнем случае это часть байопика.
«Маленький кусочек» — это период создания «Танца с саблями».
— Да, это последние две недели перед премьерой балета «Гаянэ», созданного Кировским театром в эвакуации, в Перми (несколько лет город назывался Молотов), когда Хачатуряну пришлось сотворить «Танец с саблями».
Ключевое слово «пришлось»? Он же не хотел его писать.
— Да, и тут, конечно, сразу открывается очень много подсмыслов: и свобода художника, и цензурные навыки. В нашей среде бытует мнение, что работа на заказ — это всегда отсутствие качества, пресмыкательство определенное. Мне захотелось изучить этот феномен на примере человека, изначально предельно вписанного в систему. Вообще, искать конфликт в истории Хачатуряна было чрезвычайно сложно: это самая закрытая фигура из всех доступных для изучения за всю мою жизнь. Эту броню пробить было невозможно.
Правильно ли я понимаю, что слово «пришлось» применимо и к вам в отношении «Танца с саблями». Этот фильм — не ваша идея?
— Не совсем. Мне предложили несколько фигур, чтобы сделать сериал о великих людях. Там был, например, барон Унгер, его монгольские истории. Но я выбрал Хачатуряна, поскольку у меня к нему была приязнь с детства, с друзьями мы слушали и понимали его. Это мог быть чистый байопик, от рождения до триумфа, но потом проект начал меняться. В итоге я действительно не очень доволен тем, что в результате получилось. Сериальная стяжка застряла, она мне мешает. Я хотел сделать картину в духе «Турецкого седла» (фильм Юсупа Разыкова 2017 года. — Ред.), в духе освоения автором музыки, рождения музыки из шумов, звуков. Притом что сам «Танец с саблями» для меня не является любимым. Я считаю, что он чрезвычайно воинствен. Но мне хотелось сделать историю о том, как музы ка рождается из ничего, что должен пережить художник, почему рождаются те или иные ритмы. Есть мелодия в основе — откуда она берется? Ведь она все–таки не из пустоты, что–то это дело предваряет. Пришлось строить фильм на определенных понятиях уже не кинематографического толка…
Вспомнилась серьезная тема из интервью Ростроповича американскому телевидению, где он рассказывает о своей дружбе с Хачатуряном. Он говорил, что Хачатурян всю жизнь переживал геноцид армян, все время мечтал написать об этом. Невероятная «Симфония с колоколом», которая пишется параллельно с «Танцем с саблями», — она и есть отражение его отношения к этой драме. В фильме про это и говорится, что когда мир промолчал после резни в Турции, то именно это и привело к появлению и укреплению тоталитарных режимов и целого понятия геноцид. И холокост стал возможен, потому что был геноцид Османской империи против собственного народа, истребление и вытеснение западных армян с их исконных территорий. И вот эти связи должны были у меня возникнуть, стать основой смысла.
Ваш «Танец с саблями» снимался в Ереване также в момент драматических событий. В Армении именно тогда произошел переворот. Это как–то повлияло на процесс или, может быть, на настроение фильма?
— Знаете, да. Это ощущение бунта, несогласия, которое нас окружало, — у нас не было ни одной чистовой записи, потому что это был вулкан, это клокотал город. В наш последний съемочный день внутри Театра Спендиарова как раз премьер–министр Серж Саргсян подал в отставку. Я сказал «стоп», съемки закончены. Выходим в город, за стены театра, в абсолютно клокочущий котел! Сигналы автомобилей, ликование народа, победившего в революции без насилия. Это было торжество невероятного накала.
Проясните окончательно, «Танец с саблями» — это сериал, который стал фильмом, или фильм, который потом будет сериалом?
— Сейчас этого никто не знает. Когда писали заявку, она очень нравилась каналу «Культура» и Первому, но они не готовы были дать нужное количество денег. Достойных денег. Поэтому у Рубена Дишдишяна (продюсер. — Ред.) возникла идея преобразовать написанный сценарий. Словом, пришлось переделывать сериал в полнометражный фильм и подать в Минкульт на господдержку как совместный проект с Арменией. И вдруг совершенно неожиданно его бурно поддержали.
Вы же давно не работали для малого экрана, притом что мы помним вас как автора первых узбекских сериалов. Сейчас телевидение другое. В целом вам интересно поработать в новых реалиях, ведь именно на малый экран сегодня уходят ведущие мировые режиссеры?
— Безусловно, этот интерес есть. Но речь не о телевидении. Все федеральные каналы превратились в какую–то совершенно отстойную с точки зрения редактуры и продюсирования площадку. Это все очень скучно. Какую–то тему заигранную можно сделать интересной, с прорывом, но когда тебе говорят: первое требование — чтобы героиня влюбляла в себя с первого кадра, — меня начинает тошнить. Почему она должна влюбить в себя с первого кадра? Дайте рассмотреть ее, дайте к ней привыкнуть, понять — можно ли ее любить и за что. Это требование сбивает с ног. А вот со стриминговой платформой я бы поработал, потому что там есть возможность показать свое понимание современной драматургии по–настоящему. Дело даже не в цензурных вещах, а в свободе жанра, как ты его понимаешь. Ни у кого нет желания что–то очернить и перевернуть. Есть желание качественно и современно сделать свою работу. И платформа сейчас — настоящая отдушина для создания кино.
Не знаю, прозвучит это комплиментарно или обидно, но «Танец с саблями» при этом, пожалуй, самый ваш зрительский фильм. Может быть, даже в каком–то смысле компромиссный. Как будто Юсуп Разыков наконец–то принял решение: пусть хоть один мой фильм посмотрит широкий зритель, а не только «Зимний театр» на фестивале «Кинотавр».
— Знаете, у «Керосина» (приз кинокритики на «Кинотавре–2019». — Ред.) сейчас даже более ликующая такая «дорожка», более десяти тысяч по разным фестивальным залам. Он прошел по многим странам с необыкновенным зрительским успехом. Удивительно, но на многих фестивалях «Керосин» шел параллельно с «Танцем». И смотрели одинаково, не деля фильмы на какие–то жанры.
А как вообще так получилось, что у вас за один год два полных метра: авторский «Керосин» и мейнстримный «Танец с саблями»?
— Так совпало. Я и сейчас работаю над тремя фильмами сразу. Пишу сценарий, ищу финансирование на разных площадках, пытаюсь разные ресурсы связать или активировать. Это моя работа. Во–вторых, у меня есть дурацкая привычка, я не умею говорить «нет». Говорит продюсер: «Юсуп, я даю тебе столько денег, сделай что–нибудь, что у тебя в голове там есть». Или актер подходит и говорит: «Я должен у тебя сняться». И я должен сказать «нет», но не говорю. С другой стороны, что я еще делаю? Езжу по фестивалям, показываю и смотрю фильмы, председательствую в жюри — а больше у меня другой жизни нет. Если бы у меня не было ипотеки и телевизионных сценариев, я бы, может, уже давно снимал по три фильма в год.
Получается, что вы очень хорошо понимаете Хачатуряна, который за день написал целый свой «Танец с саблями».
— Да, за 8–11 часов он написал, но нужно быть готовым к этому, заряженным, условно говоря, как батарейка, которая села, ты ее примял, она активировалась, ты должен каждый энергетический посыл постараться использовать. На самом деле «Керосин», как говорят, «маленькое» кино, минималистское. Но я им наслаждаюсь, потому что он, как ни странно, обыгрывает реальность, мне интересно все это дело восстанавливать, через героя, через его проблему. Я работаю с друзьями, нам интересны похожие вещи, хоть мы и по–разному смотрим на мир. Делать кино «на коленке» мы называем формой дружбы.
У вас в Петербурге два мастер–класса со студентами, молодыми людьми, которые собираются заниматься кино. Представьте, что мастер–классы сокращены до одного тезиса, до 30 секунд. Что бы вы сказали? Одна мысль о профессии?
— Режиссерам я бы сказал фразу, которую я повторяю себе уже много лет: «Если ты режиссер, ты не можешь сидеть без работы. Не имеешь права. Ты должен что–то снимать, хотя бы на телефон». Я не говорю, что нужно поддаваться и снимать какую–то дрянь. Это безграмотные люди, которые кино воспринимают как приложение к попкорну, хотя против попкорна я ничего и не имею. А продюсерам сказал бы: «Если ты приглашаешь режиссера, ты должен понимать, на что он способен, чтобы не ломать его через колено и не пить валидол самому».
Персона: Разыков Юсуп Сулейманович
— Родился 5 июня 1957 года в Ташкенте.
— Узбекский и российский режиссер и сценарист, автор более чем 20 фильмов.
— Режиссер и сценарист первых узбекских сериалов «Домла» (1994), «Порядок» (1997).
— Многократный победитель и призер российских и международных киносмотров (в том числе «Кинотавр», «Окно в Европу»), кинофестивалей в Онфлёре и Карловых Варах.
